С чего все началось
В начале 2000-х годов волонтерство только начинало развиваться на Дальнем Востоке. Тогда я работала в ресторанном бизнесе, но меня всегда цепляла сфера благотворительности и помощи нуждающимся — мне хотелось помогать людям и влиять на их судьбы.
В 2008 году вместе с другими волонтерами я организовала сбор подарков, придумала концертную программу и поехала в детский дом. В тот момент меня не интересовала тема сиротства, я ехала больше из любопытства. Но то, что я увидела, навсегда изменило мою жизнь.
На мероприятие привели 40 маленьких детей, одетых в одинаковую одежду, одинаково подстриженных и сидевших на одинаковых стульчиках в три ряда.
Меня это сильно поразило: я не понимала, почему они так делают. Позже мне объяснили, что лишенные родительской ласки дети таким образом успокаивают себя. Те, у кого есть родители, успокаиваются на руках у мамы во время укачивания. А дети-сироты вынуждены укачивать и успокаивать себя сами.
Увиденное не испугало меня, поэтому я продолжила ездить с волонтерской группой в детские дома. В конце каждого посещения я видела грустные глаза улыбающихся детей и понимала, что наши подарки и праздники никак глобально не решали проблему.
За год я съездила в детский дом еще четыре раза, после чего прекратила поездки и стала изучать тему сиротства. Я хотела понять, чем могу помочь этим детям.
«Мы почти не говорили о своих отношениях с семьями»
Некоторые дети сильно скучали по родителям, но были и те, кто, наоборот, наконец-то мог спокойно дышать, не опасаясь пьяных выходок родных отца и матери. Мы почти не говорили о своих отношениях с семьями: дети есть дети, их легко отвлечь от неприятных мыслей.
Почти всем хотелось, чтобы их забрали приёмные родители. Или чтобы хотя бы кто-то иногда приезжал в гости. Но это не выглядело как в кино, когда показывают, что малыши вечно сидят у окна с заплаканными лицами.
Тётя переживала из-за того, что не смогла забрать нас сразу, и не оставляла надежды однажды это сделать. Даже начала собирать необходимые документы. Но кругом преследовали неудачи: у неё сильно затопило квартиру и пришлось потратить много времени, чтобы привести её в порядок. А когда это наконец произошло, у тёти случился внезапный тяжёлый приступ астмы, и она умерла. Для нас это была большая потеря, мы переживали и плакали.
До нашего появления в детском доме туда иногда приезжали съёмочные группы, которые снимали ролики про детей для потенциальных усыновителей из США. Но из нашего учреждения, насколько я знаю, туда так никто и не уехал.
Зато как-то под Новый год к нам в детдом в рамках благотворительной программы одного из международных фондов привезли подарки из Америки. Это было знаменательное событие, которое запомнилось на всю жизнь. Нам раздали игрушки, сладости, одежду. Мне досталась ночнушка, которая мерцала, если её потереть рукой. Это казалось настоящим волшебством!
«Осталось только чувство, что всё вокруг непривычное, и воспоминание о своей дурацкой причёске»
Главный вопрос состоял в том, что делать со мной: я была младше брата и сестры и не могла попасть с ними в одну группу. Тётя хотела, чтобы обо мне было кому позаботиться. Она приняла решение, что я пойду в школу в пять лет вместе с сестрой. В таком случае мы попадали в одну группу в детском доме и могли жить вместе. Это в итоге отразилось на моей успеваемости: в школе было очень тяжело, я плохо училась и слабо усваивала материал.
Детдом, куда мы попали, находился в посёлке Ясная Поляна, совсем недалеко от нашего родного села. Это было государственное учреждение, где воспитывались дети от трёх до восемнадцати лет. Можно было уйти оттуда и раньше, если закончишь девять классов и поступишь учиться в техникум или училище. Мы жили в трёхэтажном кирпичном здании, которое могло вместить в себя около трёхсот человек вместе с персоналом. Рядом находилась общеобразовательная школа, которая соединялась с детдомом отдельным переходом, — он же выполнял функцию актового зала.
Табличка на входе в учреждение. Сейчас Яснополянский детский дом закрыт, а здание, в котором он находился, заброшено. Фото: Сергей Куракин
Первый этаж был отдан под административные и хозяйственные кабинеты. У нас даже была столярная мастерская, где проводили кружки. Два верхних этажа были жилыми. Второй — для мальчиков, третий — для девочек. Каждый делился на два крыла: в одном жили младшеклассники, в другом старшие воспитанники. Комнаты были рассчитаны на двух — пятерых человек. Нам с сестрой досталась комната на троих. Мы делили её с соседкой, с которой общаемся до сих пор.
В нашей спальне не было ничего особенного: две кровати, одна из которых двухуровневая, три тумбочки, письменный стол и шкаф для одежды, служивший для нас дополнительным развлечением. Мы часто забирались на него и прыгали вниз на пружинную кровать. Кроме спален, в каждом крыле были игровые комнаты. Там стояли телевизоры и дополнительные столы, чтобы учить уроки, здесь же были сложены игрушки. В этих комнатах отмечались все праздники и раз в месяц проводились чаепития с тортом в честь именинников. Также в каждом крыле было по одной умывальной комнате, ванной, где мы обычно стирали, и туалету. Везде было довольно чисто и даже по-своему уютно.
Наш детский дом окружал яблоневый сад, тут же находился обширный огород. Раньше дети даже на нём работали, но нам уже не пришлось. А ещё на территории была баня, куда раз в неделю водили мыться всех детей.
Детские фото Кати. На левом верхнем снимке Катя — в зелёной кофте. Снимок сделан, когда девочка только попала в учреждение. Фото: архив Кати Куракиной
В 1997 году в Яснополянском детском доме жили около восьмидесяти детей. Я плохо помню свои ощущения от первых дней там. Осталось только чувство, что всё вокруг непривычное, и воспоминание о своей дурацкой причёске. Когда мы заселялись, нас всех постригли «под горшок». Видимо, опасались вшей. Мне казалось, что это слишком коротко. Ещё помню, что часто падала с кровати по ночам: я спала на верхнем ярусе.
«Мы часто ходили в одинаковой одежде и обуви, потому что вещи закупали оптом»
В детдоме жизнь течёт по расписанию: подъём, умывание, завтрак, школа. После занятий — уроки. Иногда нас привлекали и к хозяйственным делам — например, мы помогали в столовой, чистили картошку. Чаще всего этим занимались девочки. В свободное время играли или занимались творческой самодеятельностью. Нам давали немного карманных денег, и мы могли сходить в магазин и купить себе сладостей.
Одежду выдавали раз в месяц. Воспитатели составляли список того, что нужно каждому ребёнку, эти вещи покупали и раздавали нам. Существовали квоты: например, осенняя куртка выдавалась на год и её заменяли только в случае, если старая совсем порвётся. Нижнее бельё выдавали почти каждый месяц. Мы часто ходили в одинаковой одежде и обуви, потому что вещи закупали оптом.
Один из рисунков на стене детского дома. Фото: Сергей Куракин
Самой большой проблемой была коммуникация с другими детьми. В детдоме старшие воспитанники частенько обижали младших: в основном дразнили, хотя случались и драки. К счастью, у нас с сестрой был старший брат, который всегда вставал на защиту.
Все, кто жил в детдоме, делились на группы, и у каждой был свой воспитатель. У нас — Людмила Борисовна, я до сих пор с ней общаюсь. Она занималась с нами, организовывала досуг, решала детские проблемы. Помню, что когда мне нужно было решать задачи по математике, которая особенно плохо давалась, я просила воспитательницу разобрать примеры на конфетах. Она делала это, и мне гораздо легче. Кроме помощи с уроками, Людмила Борисовна научила меня вязать и вышивать. Я очень ей благодарна. Ещё я много общалась с нашими уборщицами. У них был маленький кабинетик, и я постоянно у них гостила. Они подкармливали меня и поили чаем, а я помогала им убираться и заодно училась всяким хозяйственным премудростям.
Я считаю, что нам повезло с сотрудниками детдома: все работавшие там люди были внимательными и действительно любящими детей. Но допускаю, особенно тёплое отношение могла чувствовать только я: дело в том, что на третьем году жизни в детдоме я подцепила туберкулёз и год пролежала с ним в диспансере. Когда я вернулась, окружающие жалели меня и берегли: директор даже приносил домашнее варенье, чтобы я окрепла.
Приёмные родители
Когда Милана стала популярной, то её биография, фото стали интересовать подписчиков. В сети появилась информация, что она приёмная дочь. А приемными родителями стала пара, которая познакомилась с девочкой на “Мини Мисс Сибирь 2016” в Новосибирске. После её победы в конкурсе красоты, пара забрала девочку в свою семью из детдома. Но, их имена остались неизвестны.
Другая версия слухов, что Милану удочерили блогеры. Приёмной мамой стала Виктория Фомина, а отцом — Шахбоз Дадобоев, который известен как Шах. Но, на момент удочерения блоггеры были очень молоды, и по факту не смогли бы стать приемными родителями.
На самом деле, Милану никто не удочерял. Настоящие родители девочки — мама и папа Миланы Хаметовы, которые родили дочку и жили в Новосибирске. Но, сколько лет им, кем работают неясно. Известно только то, что настоящую маму девочки зовут Альбина. Она вместе с ней проживает сейчас в Москве. Где живёт отец девочки никто не знает. Так же как нет информации о том, общается ли Милана с папой или нет.
Также фанатов интересовал вопрос “Дава и Милана Хаметова кто друг другу?”. В настоящее время они являются коллегами и друзьями. Давид Манукян — основатель “Супер Хауса” в Москве, а родом он из Новосибирска. Он не родной отец Миланы, как ранее ошибочно считали некоторые поклонники.
«Фонд курировал нас от начала и до конца»
В 2013 году меня пригласили пофотографировать подопечных организации «Чужих детей не бывает». Так мы познакомились с Ольгой Лим.
Позднее, когда мы с мужем решили усыновить ребенка, обратились к Ольге за советом. Самый ценный был — не смотреть в базы детей до того, как соберем все документы. Иначе можно было влюбиться в ребенка и быть уверенным в том, что он твой, а на этапе сбора документов оказалось бы, что его уже кто-то усыновил.
У нас все было по-другому: в ноябре 2018 года мы впервые увидели фотографию Настеньки на сайте хабаровской опеки. У нее были огромные синие глаза и задорная улыбка. Ребенок запал нам в душу, и мы пошли учиться на курсы Школы приемных родителей, чтобы удочерить Настю.
Мы смогли взять девочку в семью только в мае 2019 года — на тот момент ей было полтора года. Тогда она весила 9 кг и была ростом 74 см. Настя носила вещи на шестимесячного ребенка, ножки у нее были такой же толщины, как и ручки.
Поскольку до этого у нас не было детей, то с появлением Насти мы с мужем стали испытывать трудности в перестройке семейного быта. У девочки было несколько диагнозов: врожденная микрогнатия — недоразвитие нижней челюстной кости, микросомия — маленький рост, задержка речевого развития, а также проблемы с печенью и сердцем, недоразвитие нервной системы.
Еще у Насти были аффективно-респираторные приступы до трех раз в день — это было стрессово и тяжело, мы сильно уставали. Наша дочь очень активная, поэтому у нас уходило несколько часов, чтобы уложить ее спать, это сильно выматывало. Стресс был и у ребенка, ведь до этого она не жила вне стен детского дома.
Организация «Чужих детей не бывает» предложила нам с мужем и Насте бесплатную помощь взрослого и детского психологов. Так мы начали лучше понимать ребенка и себя.
Настя на занятиях с психологом от фонда
Также НКО оплатила медицинские обследования в платных центрах, а еще ортодонтическое лечение в Москве в отделении челюстно-лицевой хирургии. Это было нужно, чтобы вытянуть ребенку челюсть небным расширителем. Фонд курировал нас с самого начала и по сей день.
Благодаря помощи НКО у Насти ушли проблемы с сердцем и нервной системой. За первый год жизни в семье дочка выросла на 10 см, заметно набрала в весе. Сейчас Насте 4,5 года, она ходит в детский сад, где любит играть с другими детьми. Она научилась говорить и сейчас эмоционально и интеллектуально развита для своего возраста.
«Приёмным родителям предложили взять меня, но почему-то ничего не сказали о моих родственниках»
Так мы прожили пять лет, до 2002 года. К тому моменту мой брат уже покинул детдом. Он окончил девять классов, поступил в местный техникум и сначала жил со старшей сестрой, а потом переехал к своему учителю физики, который стал его другом и наставником.
А к нам в детдом однажды приехала супружеская пара. Они рассказали директору, что хотят забрать какую-нибудь девочку на воспитание. Им предложили меня, но почему-то ничего не сказали о моих родственниках. В итоге меня забрали, но я не чувствовала радости и переживала за сестру, которая осталась одна. Я буквально сразу вывалила на приёмных родителей все свои тревоги. И тогда они решили забрать и мою сестру.
Мой приёмный отец — бывший военный на пенсии. Мама занималась хозяйством и нашим воспитанием. Они жили в большом частном доме в селе Комаровка, недалеко от нашего детдома. Пара вырастила двоих родных сыновей, которые к моменту нашего появления уже жили отдельно, и воспитывала троих приёмных детей: двух мальчиков и девочку. Честно говоря, я никогда не спрашивала, почему они решились на это.
Первые полтора года нашего проживания в Комаровке мы считались просто приёмной семьёй. Формально нас не усыновляли, мы были под опекой. А потом родители зарегистрировали детский дом семейного типа — один из первых в нашем регионе. Это, по сути, та же семья, которая может взять себе на воспитание от 5 до 10 детей. Только родители становятся воспитателями и получают такую же зарплату, как и обычные педагоги в детских домах, у них есть официальный отпуск и все положенные таким работникам льготы. При этом они должны регулярно отчитываться, как были потрачены деньги, которые им выделяет государство на содержание детей.
Когда мы с сестрой окончили школу и уехали из Комаровки, родители взяли ещё двух мальчиков и девочку, но пацаны почему-то не ужились, и через пару лет их передали в другую семью. Девочка была постарше: она довольно быстро закончила учёбу и уехала в город. Больше приёмные мама и папа никого на воспитание не брали.
С приёмными родителями было непросто. Трудностей в наших отношениях было много, и спорили мы часто. Они установили жёсткую дисциплину: все должны были вносить свой вклад в домашние дела. Был расписан график работы по дому, мы по очереди готовили для всех завтраки и ужины. Летом приходилось подолгу торчать на огороде. Сейчас я понимаю, что этот участок существенно помогал нам прокормиться, но в детстве эти долгие огородные работы казались каторгой. Хуже была только чистка курятника.
Мы с девочками втроём делили одну комнату, мальчики — другую. Места хватало всем. Наша жизнь в приёмной семье мало отличалась от жизни тех детей, у которых были биологические родители. Мы так же ходили в школу, учили уроки, в свободное время играли на улице, почти каждое лето ездили в детские лагеря или санатории. К нам с сестрой часто приезжал брат. Однажды, когда я была уже в старших классах, он привёз с собой друга Сергея. Раньше он воспитывался в одном детдоме с нами, и с братом они не ладили, но потом вновь встретились и подружились. Где-то через год мы с Сергеем начали встречаться, а спустя семь лет поженились.
Сейчас я продолжаю общаться с приёмными родителями, братьями и сёстрами, а вот моя сестра от этого отказалась. Она попала к ним в подростковом возрасте, который наложился на её сложный характер, поэтому отношения с семьёй у неё не такие тёплые, как у меня. При этом мы обе всё равно зовём приёмных родителей «мама» и «папа», они тоже называют нас дочерьми.
В 2006 году наш родной отец вышел из тюрьмы. В тот момент мне тоже не хотелось с ним общаться, потому что я его совсем не знала и не хотела узнавать после того, что он сделал. Брат тоже был страшно на него зол. Отец при этом тоже не сильно старался исправить ситуацию. После выхода из тюрьмы какое-то время он жил в Кузнецке с одной из наших бывших соседок, потом переехал в Подмосковье. Когда я училась в университете, он вновь появился на горизонте и хотел общаться, но на это пошла только моя сестра. Чуть позже отец умер.
Особенности: на что обратить особое внимание
- Вся представленная информация подвергается тщательному анализу и проверке.
- Данная процедура, как правило, занимает продолжительное время.
- Если получен отказ от органов опеки, то в суд обращаться не целесообразно.
- Попечителям следует понимать, что первое время за ними будет вестись пристальное наблюдение.
- Необходимо учитывать тот момент, что в каждом отдельном случае могут присутствовать исключительные нюансы.
Если будущие попечители предоставят достоверную и полноценную информацию о себе, то с удочерением не возникнет трудностей. Однако, при выявлении несоответствий, в процессе будет сразу отказано.
«Выяснилось страшное»
Когда я была маленькой, мы с мамой и папой жили в селе Новостройка Пензенской области. У моей мамы четверо детей: старшая сестра, рождённая от другого отца, брат, средняя сестра и я, самая младшая. Я практически не помню раннее детство, но, по рассказам брата, наша жизнь была совершенно обычной.
Всё изменилось в феврале 1997 года, когда мне было пять лет. Незадолго до этого выяснилось страшное: наш папа насиловал старшую сестру. Маму это известие сломило, и она стала много пить, хотя раньше не увлекалась алкоголем. В доме начались бесконечные скандалы: мама пыталась уйти от отца, но при каждой попытке он сильно её избивал, и в итоге она оставалась с ним. Спустя несколько дней после очередного такого случая мама умерла. В заключении о смерти написали, что причиной стала острая форма ишемической болезни сердца.
На похороны приехала мамина сестра из Якутии. Она же написала на папу заявление в милицию, обвинив в насилии над моей сестрой. Его почти сразу взяли под стражу, а чуть позже признали виновным и отправили в тюрьму. Он вышел оттуда только в 2006 году. Тётя пыталась добиться, что его также признали причастным и к смерти мамы. Для этого даже проводилась эксгумация тела, но доказательств оказалось недостаточно.
Старшая сестра к тому моменту уже была совершеннолетней, и после всех этих событий уехала в районный центр Кузнецк, где училась в техникуме. А нас троих отправили в больницу, где мы жили какое-то время. Оказалось, это обычная практика, когда дети лишаются родителей и их дальнейшая судьба ещё не ясна. Тётя не могла забрать нас к себе: у неё самой было двое детей и ещё троих они с мужем просто не потянули бы. Впереди маячила перспектива детского дома.
«Мы пошли в детективное агентство „Лунный свет“»
Дети из детдома, не знакомые со своими биологическими родителями, обычно не хотят их искать. Они чувствуют глубокую обиду за то, что их бросили. Так было и у моего мужа, который не знал своих мамы и папы. Но позже он поменял мнение и захотел изучить свои корни. Они с младшей сестрой знали только имя и фамилию матери, а также место её рождения.
Однажды у нас с мужем случился отпуск, во время которого мы никуда не поехали. Делать нам было нечего, и мы решили, что займёмся поисками его родственников. Сначала пошли в детективное агентство с фантастическим названием «Лунный свет», прямо как в сериале. Но там заломили настолько же фантастическую цену за решение каждого нашего вопроса. И мы решили, что попробуем сами.
Я порылась в интернете и нашла деревню, из которой была родом мама мужа. Выяснилось, что её переименовали и на сегодня там осталось всего лишь пара жилых домов. Мы поехали туда и начали просто стучаться в двери и задавать вопросы. Один дедушка вспомнил нужную нам семью. Он же сообщил, что в соседнем селе до сих пор живёт дядя мужа. Мы поехали туда. В сёлах все друг друга знают, и нам быстро указали, куда идти. А потом дядя дал Серёже номер телефона его биологической матери.
Оказалось, что она живёт в Челябинской области, поэтому после первого созвона они какое-то время общались по телефону. Потом решили встретиться и выбрали для этого городок Димитровград в Ульяновской области: там, как оказалось, жила Серёжина тётя.
Мать рассказала Серёже, почему они с сестрой оказались в детском доме. По её словам, она была слишком молодой, когда с разницей в год родила двоих детей. Вместе с малышами она одна жила в общежитии в Пензе, и денег вечно не хватало. Она стала употреблять много алкоголя, поэтому детей забрали социальные работники.
Позже Серёжа нашёл общагу, в которой они жили, и поговорил с соседями. Одна женщина вспомнила его семью и рассказала, что органы опеки вызвали жильцы дома, потому что испугались за детей. Малыши часто оставались одни, а однажды Серёжу, которому тогда было полтора года, увидели ходившим по краю балкона. Он просто чудом не упал вниз.
Больше детей у Серёжиной матери не было. Через пару лет после встречи с сыном она умерла. Муж говорит, что не держит на неё обиды.
Тик Ток популярность
В конце августа 2020 Милана стала участницей проекта для тиктокеров “Супер Хаус”. Коллектив и фанаты были обрадованы такой новостью. Но, некоторых поклонников смутил возраст новой участницы. Несмотря на это, продюсер дома тиктокеров оставил девочку в проекте.
Милана активнее занялась блогерской деятельностью, после переезда в Москву, и стала радовать поклонников новыми роликами. Она начала сниматься в совместных видео с другими тиктокерами “Супер Хауса”, а также звёздами.
Популярность к Милане пришла после выхода одного видео, о котором многие узнали из Тик Тока и Ютуба. Она снялась в клипе Хабиба Шарипова “Ягода малинка”. Хабиб является известным певцом, блогером и был участником в нескольких шоу, которые транслировались по телеканалу “ТНТ”.
В настоящее время Хаметова продолжает сниматься в различных роликах, в том числе и совместных с Хабибом и Манукяном. А статистика её соц. сетей (на февраль 2021) такова:
- Тик Ток — более 1,8 млн. подписчиков и 22 млн. лайков.
- Инстаграм — больше 733 тыс. фолловеров.
- Страница во Вконтакте — 60 К, а группа имеет чуть больше 14 тыс. подписчиков.
Кто может усыновить ребенка
Действующим Семейным Кодексом РФ, определено, как усыновляется ребенок из приюта (детского дома). Здесь строго прописан порядок, а кроме того конкретно указано, кем может быть взят ребенок из детского приюта. Рассмотрим более детально, какие условия выдвигаются к попечителям:
- Взять на воспитание несовершеннолетнего имеют право только граждане или резиденты страны.
- Оформление опекунства доступно только для дееспособных лиц (инвалиды или иные недееспособные не могут стать родителями).
- Не могут получить такое право лица, имеющие судимость, при этом учитывается уголовная ответственность.
- Будущие родители должны находиться в пределах определенного возраста (старше 16 лет, чем усыновляемый ребенок).
- Ребенок из приюта (детского дома) может быть усыновлен родителями, которые обладают материальным достатком и своим жильем.
- Доступна такая возможность только для тех лиц, кто предварительно получил одобрение от органов опеки и попечительства.
- Чтобы стать родителями сироты, необходимо предварительное успешное прохождение соответствующего обучения.
Иными словами, получить одобрительное решение, чтобы взять на попечительство несовершеннолетнего гражданина России, можно только при соответствии вышеперечисленным моментам. В ином случае, в запросе будет отказано на раннем этапе, либо в процессе судебного рассмотрения дела.
Интересные факты
Милана познакомилась с Ольгой Бузовой через Давида Манукяна. Ранее они состояли в отношениях. Позже, Бузова и Хаметова записали совместное видео, которое прибавило популярности начинающей блогерше.
После выхода клипа “Ягода малинка”, в сети появился слух, что Хабиб является братом девочки. Но, позже выяснилось, что он ей не брат. У девочки нет родных братьев. Шарипов и Хаметова не только коллеги, но и поддерживают дружеские отношения. Он относится к девочке как к своей сестре, в силу её юного возраста.
Развитием и обновлением соц. сетей Миланы ранее занималась её мама. Сейчас у неё есть свой менеджер — Анна Маковская, которая работает с её группой ВК. А ведением Тик Тока и Ютуба занимается Дава.
Где искать анкеты детей
Все юные граждане РФ, которые в силу обстоятельств остались сиротами, находятся на воспитании в детских домах, чтобы выбрать для себя будущих детей, предварительно требуется узнать про них информацию. Рассмотрим более детально, где размещаются данные о детях сиротах:
- эти сведения будущие попечители могут подчерпнуть из свободных источников в интернете;
- полноценная информация о несовершеннолетних сиротах содержится в базе данных органов опеки;
- получить все необходимые сведения можно при личном посещении детского учреждения (приюта);
- также, все сведения доступны будущим попечителям непосредственно в органах опеки и попечительского совета.
Дополнительно, в последнее время, появилась такая практика, что подбором родителей для сирот занимаются специальные агентства. Из этих источников попечители могут подчерпнуть все необходимое, а кроме того выбрать для себя будущего ребенка.
Как я создала общественную организацию
Когда в нашей семье появились приемные дети, у нас стали возникать вопросы, с которыми никто из близких и друзей не сталкивался. Например, стоит ли хранить тайну усыновления, как рассказать ребенку, что он приемный, влияют ли на его поведение гены кровных родителей, как помочь ему справиться с травмами сиротства.
Я начала искать информацию и поддержку в органах опеки и в службе сопровождения приемных семей — так познакомилась с преданными своему делу специалистами и другими приемными родителями. После этого жизнь стала немного проще: люди вокруг помогали найти ответы на вопросы.
В 2010 году сотрудники отдела опеки создали в Хабаровске совещательный орган — Совет опекунов, в который вошли активные приемные родители. Поначалу мы помогали только друг другу, а затем начали поддерживать кандидатов в приемные родители.
Наши контакты передавались по сарафанному радио. Люди звонили и писали нам в соцсетях, приходили на семинары, родительские беседки, консультации, круглые столы и семейные праздники. На них мы обучали и консультировали будущих и нынешних приемных родителей.
Мы хотели сделать так, чтобы число сирот уменьшалось, детские дома закрывались и все дети жили в любящих семьях.
Родительская беседка — это ресурсная группа для приемных родителей по типу «равный — равному», где люди поддерживают друг друга. Такие встречи проводятся раз в месяц
В то время мы сотрудничали с одним детским домом, в котором проводили развивающие и творческие занятия как волонтеры. Мы видели, что наши действия не приносят значимых результатов.
Таких же раненых, травмированных и несчастных, которым нужно помогать с самого начала. Тогда мы начали задумываться о причинах сиротства: почему дети попадают в детские дома и как остановить этот процесс.
В 2010-х годах было легко изъять ребенка из неблагополучной семьи. Чиновники не разбирались, почему родители оказались в таком положении, не было конкретных критериев оценки неблагополучия. Часто решения принимал один сотрудник, исходя из собственных жизненных установок.
Так, в детский дом могли отправить ребенка, в семье которого не хватало денег на еду или одежду или чей дом был в аварийном состоянии. Безусловно, это опасные условия для жизни, но ведь их легко изменить. Например, можно найти временное жилье для семьи в кризисе или выдать ей одежду и продукты.
Чтобы решить эту проблему, в 2013 году на базе Совета опекунов мы зарегистрировали некоммерческую организацию «Чужих детей не бывает». Так мы получили официальное юридическое лицо и могли претендовать на гранты. После регистрации мы сразу подались на грант, который выдавала администрация Хабаровска, и выиграли 500 000 Р на открытие первого в регионе приюта для беременных женщин и мам в трудной жизненной ситуации. Этих денег хватило на аренду помещения, обустройство приюта и выплату зарплаты сотрудникам центра.
Помимо приюта мы организовали пять благотворительных программ, в которых поддерживаем кровных и приемных родителей, помогаем выпускникам детских домов и подросткам, живущим в сиротских учреждениях или приемных семьях. Расскажу подробнее о каждой из программ.
«Брат затянул с подачей заявления и не получил жильё от государства»
О будущем я никогда не беспокоилась, потому что знала, что у меня будет поддержка от государства. До 23 лет я получала пособие по потере кормильца, тогда оно составляло около 8 тысяч рублей. В университете мне платили сиротскую стипендию, на которую, в отличие от обычной, тогда действительно можно было прожить месяц: около 12 тысяч рублей.
Государство обязано предоставить сиротам квартиру — да, для этого надо пройти много инстанций и некоторое время прождать своей очереди, но всё реально. После пяти лет жизни квартиру можно приватизировать. Я узнала об этом от приёмной матери и очень благодарна, что она всё мне разъяснила.
В такую ситуацию попал мой брат: он затянул с подачей заявления и не получил жильё. Можно было, конечно, побороться в суде, но в итоге брат счёл, что квартиру проще купить, и в итоге у него это получилось.
Чтобы мы с сестрой получили квартиры, наша приёмная мама инициировала процесс по лишению отца родительских прав. Если бы не её активность, мы бы не получили жильё, потому что не считались бы сиротами.
После окончания школы я решила поступить в университет и стать юристом. Здесь тоже существуют льготы: чтобы попасть на бюджет, воспитаннику детского дома нужно сдать все экзамены хотя бы на минимальные баллы. Но, как ни странно, даже в таких лёгких условиях я завалила обществознание. Поэтому я пошла в колледж, и только после него поступила на юридический факультет в университет. После его окончания я получила студию в новостройке, которую сначала сдавала в аренду, а спустя пять лет продала. Всё это время мы с мужем жили в его квартире.
